С "независимостью" "ЛНР" и уходом Украины, в "республике" обозначилась ещё одна проблема, которая может показаться смешной на фоне войны, но вполне существенна сама по себе. Из оккупированной части Луганской области (а по официальным документам зоны АТО) вышли все проекты, финансируемые на деньги грантодателей, общественных организаций и благотворительных фондов. Всё то, что делает жизнь любого города ярче, стабильнее, интереснее. Это может быть совсем неприметный проект, важный только тем, под кого он был написан, типа, кормления детей улиц горячими обедами, адвокатирования незаконно уволенных представителей нацменьшинств, финансирование и патронаж дворового футбола или оплаченные ставки психологов в отделениях с устойчивой формой туберкулёза в тубдиспансерах. То есть те, под кого писался данный проект, оказались без этого мостика, дающего зацепку им жить чуть лучше, получить новые возможности и улучшить качество их жизни. Мотивы выхода из зоны АТО были просты и понятны – нет возможности пройти процедуру получения разрешительных документов для работы в «республике», есть огромные сложности со ввозом сюда через все границы и блок-посты необходимого оборудования, лекарств и/или продуктов питания и, наконец, нет возможности ввозить сюда заработную плату для работников проекта поскольку банков, работающих с внешними финансовыми структурами, в «республике» нет. А переводить деньги нелегально под 1-3-5% за обналичивание в рублях без отчётной документации – для заграницы неприемлемо. Нужно сказать, что многие пробовали зайти в Луганск. Это были именитые фонды и организации, которые имели многолетний опыт работы в горячих точках, штат юристов и, главное, желание, работать здесь. Попытки были многократными, но все они срезались на проверках и оформлении документов. Непреодолимые препятствия, больше смахивающие на плотно запертые двери в дом с надписью «Мы вам рады». Не называя имён, проверки показали, что в организациях с мировым именем не умеют наводить порядок на своих складах и им было впаяна антисанитария складских помещений. У другой организации нашли запрещённые ко ввозу лекарственные препараты. Третья – чуть ли не филиал ЦРУ… Это со стороны, слушая эти истории, хочется воскликнуть: они там что, дураки все, порядок не могли навести? Но, повторюсь, организации эти имели многолетний стаж работы по всему миру в горячих точках и везде они выдерживали похожие проверки. Здесь – нет. Была такая давняя история: муж бил жену. Жаловаться кому-то ей запрещал. Она нашла телефон анонимной телефонной службы доверия и начала звонить им. Ей так было легче. Муж вычислил, куда звонит его жена, вычислил и где находится эта служба, приехал туда и избил консультантов – нечего, мол, слушать жалобы. Возможно, связи с происходящим здесь нет никакой, но история эта вспомнилась именно в ключе всех событиях с попытками найти лазейку пробраться сюда тем, кто мог бы вполне официально войти сюда через двери. Частный российский благотворитель на просьбу о помощи ответил, что его склады находятся в Донецке, а везти коробки с помощью в Луганск сейчас сложно и прежде всего унизительно для него самого. Усложнилась система досмотров, въезда, прохождения таможенного контроля. Ввезти в «республику» машину гуманитарки из разряда почти невыполнимых задач. Нужны документы, перепись помощи, люди, которые будут заниматься этим вопросом. Оказываектся, собрать эту машину и направить её сюда – это видимая и практически несущественная часть всей работы в сравнении с остальным: прохождением границы и получением всех разрешительных документов. А между тем нуждающихся в помощи стало никак не меньше по понятным причинам – бедность, отсутствие возможностей, необходимых лекарств. Сейчас наши довоенные проблемы кажутся проблемками. Множество фондов помогали ВИЧ-инфицированным. Оплачивалась работа волонтеров, которые разносили шприцы практически по домам. Оказывалась помощь, пострадавшим от торговли людьми, частные благотворители за свой счёт обустроили ночлежный дом для бомжей в Луганске. Где это всё? Выехали и растеряли былые возможности сами благотворители. Одна из женщин, помогающая бомжам, ратовала за новую власть и перемены. Новая власть не дала ей возможности делать то, что раньше ей хотя бы не мешали делать – помогать другим. За свой счёт. И она устранилась во всех смыслах. Борьба с системой похожа на попытки Дон Кихота победить ветряную мельницу. И ещё, помимо того, что не у дел и за бортом оказались те, на кого была направлена эта помощь, неустроенными оказались и те, кто мог бы эту помощь осуществлять – работники проектов, имеющие опыт, знания и желание работать. Всем предложили выехать и работать за пределами зоны АТО. Предложили достойную заработную плату и помощь в первое время с жильём. Но при условии выезда отсюда. На это смогли решиться не все. И, одно дело, получать достойную заработную плату, проживая в своей квартире, и другое, из этой суммы оплачивать съемное жильё и в отпуск ездить в «республику». И вышло пресловутое выражение, что то на то и выходит, как если бы человек получал свою зарплату в Луганске, работая в одной из бюджетных сфер. Хотя, безусловно, говорить о грантах сейчас, как мечтать купить себе часы с бриллиантами, чтобы носить их на работу. Какие уж проекты, - выжить бы. Хотя для очень многих качество и длительность жизни были бы совсем другими, если бы для них из другой жизни протянулся мостик помощи в виде решения каких-то жизненно важных вопросов. На восточном рынке Луганска каждый день женщина просит милостыню. Старуха с дворнягой. Ходит с табуреткой – не может ходить иначе. Мечтает о ходунках. Её видели тысячи – она стоит на центральной аллее, а уж её способ передвижения с переставляемым стулом, увидев, не забыть. С ней каждый день говорят люди и сочувствуют ей – пирожком или монетками. Но за эти три года не нашлось никого, кто смог бы решить её самую большую проблему и купить ей ходунки. Ольга Кучер, Луганск, специально для "ОстроВа"
